Книга Зиска. Загадка злобной души - Мария Корелли

Десять минут спустя большая часть танцоров в бальном зале неожиданно прервали своё вращение и остановились, глядя с открытыми ртами, невольно восхищаясь изысканным вальсированием принцессы Зиска, когда та проплывала мимо них в объятиях Джервеса, который, как «вождь бедуинов», вероятно, всего лишь отлично играл свою роль, когда прижимал её к себе в таком страстном и близком захвате и смотрел вниз, в её глаза, с таким горящим пламенем во взгляде. Никогда прежде в мире танца не видывали ничего, подобного тандему этих двоих, ничего столь томно-прекрасного, как плавная грация их идеально соответствующих фигур, скользивших под музыку в такой же совершенной гармонии, как два крыла птицы движутся в такт пульсации воздуха. Люди отмечали, что когда принцесса танцевала, крошечный звон сопровождал каждый её шаг; и более любопытные наблюдатели, опуская глаза долу при её приближении, заметили, что она настолько точно соблюла все детали древнеегипетского костюма, что даже на ногах носила сандалии и что ноги её – идеальной формы и столь же прекрасные, как и руки, – были обнажены, не считая ремешков сандалий, которые их оплетали и были украшены драгоценными камнями. Вокруг стройных лодыжек поднимались светлые полосы из золота, также сверкавшие драгоценностями, выше украшенные маленькими золотыми колокольчиками, которые производили приятный звон, привлекавший внимание.

– Что она за прелестное создание! – сказала леди Фалкворд, устраивая свою шляпу «герцогини Гейнсборо» поудобнее поверх напудренного парика и улыбаясь в лицо Россу Кортни, которому посчастливилось стоять как раз рядом. – Такая милая и неординарная! Здесь все считают её непристойной; быть может, так и есть, но она мне нравится. Во мне нет ни капли ханжества.

Кортни презрительно улыбнулся этим словам. Ханжество и «старая» леди Фалкворд и в самом деле далеко отстояли друг от друга. Вслух же он сказал:

– Я думаю, что женщина сверхъестественной красоты всегда объявляется «непристойной» прочими представительницами её пола, в особенности, если она обладает очаровательными манерами и прекрасно одевается.

– Как это верно, – жеманилась леди Фалкворд. – Именно это я и встречаю повсюду! Бедненькая принцесса Зиска! Ей приходится расплачиваться за то, что она околдовывает всех мужчин. Уверена, что вы так же отдали ей своё сердце, как и все остальные, не так ли?

Кортни покраснел.

– Я так не думаю, – отвечал он, – я ею очень восхищаюсь, но сердце моё при мне…

– Негодный мальчишка! Не увиливайте! – и леди Фалкворд улыбнулась во всю свою очаровательно-жемчужную улыбку, какую ей только позволяли изобразить прекрасно выполненные искусственные зубы. – Все мужчины в отеле влюблены в принцессу, и я уверена, что нельзя их за это винить. Если бы я принадлежала к вашему полу, то, конечно, тоже в неё влюбилась бы. Но, как обстоят дела, я влюблена во вновь прибывшего прекрасного Джервеса. Он просто верх совершенства! Выглядит, как неприрученный дикарь. А я обожаю прекрасных варваров!

– Едва ли он варвар, я думаю, – сказал Кортни с долей насмешки, – он великий французский художник, парижский «светский лев», как сейчас говорят, второй только после Сары Бернар.

– Художники всегда варвары, – уверенно заявила леди Фалкворд: – они рисуют негодных людей совершенно без одежды; вечно забывают о времени; никогда не держат слова; и всегда влюбляются не в тех людей и попадают в неприятности, которые им так милы! Вот почему я их всех боготворю. Они так освежающе непохожи на наш уклад жизни!

Кортни вопросительно изогнул брови.

– Вы знаете, что я имею в виду под «нашим укладом жизни»? – оживлённо продолжала престарелая Гейнсборо. – Аристократов, чьи разговоры ограничиваются погодой и скандалами и которые так невыносимо скучны! Скучны! Мой дорогой Росс, вам прекрасно известно, насколько они скучны!

– Что же, честно говоря, так и есть, – согласился Кортни, – в этом вы правы. Я с вами определённо согласен.

– Конечно же, согласны! У них нет идей. А вот у художников они есть – да они просто живут идеями и чувствами. Чувство – это такая прекрасная вещь, такая очаровательная! Я уверена, что отчаянный Джервес – это как раз человек чувства, и как же это прекрасно! Конечно, он нарисует принцессу Зиска – просто обязан нарисовать, – никто другой не сделал бы этого лучше. Кстати, вас пригласили на её роскошную вечеринку на следующей неделе?

– Да.

– И вы придёте?

– Несомненно.

– Я тоже. Эта невозможная женщина Четвинд Лайл подошла ко мне сегодня вечером и спросила меня, действительно ли я считаю, что было бы пристойным приводить её «девочек» туда, – и леди Фалкворд визгливо рассмеялась. – Только подумайте, «девочек»! Мне следовало ответить ей, что эти две длинные уродины могут с полным спокойствием идти куда угодно. «Вы считаете принцессу подобающей женщиной?» – спросила она меня. А я ей ответила: «Конечно, такой же подобающей, как и вас».

Кортни откровенно рассмеялся и начал уже думать, что было нечто забавное в этой леди Фалкворд.

– Во имя Юпитера! Вы так и сказали ей?

– Надо думать, что да. О, мне известна пара подробностей о Четвинд Лайлах, но я держу рот на замке, пока не представится удобный случай раскрыть его. Я сказала ей, что иду, и тогда она, конечно же, тоже обещалась.

– Естественно.

И Кортни ответил на это смутно, поскольку вальс уже заканчивался и принцесса Зиска, под руку с Джервесом, покидала бальный зал.

– Она уходит! – воскликнула леди Фалкворд. – Дорогой мой! Прошу меня извинить, мне нужно переговорить с ней одну минутку.

И, шелестя всеми её юбками и взмахивая гигантской шляпой с перьями, яркая шестидесятилетняя кокетка побежала прочь со всей ловкостью шестнадцатилетней, предоставив Кортни следовать за ней или оставаться на месте, на его усмотрение. Он заколебался и во время этой нерешительной паузы к нему присоединился доктор Максвелл Дин.

– Прекрасный и занимательный вечер! – сказал этот человек, довольно улыбаясь. – Не припомню, когда в прошлый раз так искренне наслаждался.

– Правда! Никогда бы не подумал, что вы, как мужчина, восторгаетесь костюмированными балами, – сказал Кортни.

– Неужели? Ха! Что ж, до некоторых костюмированных балов мне, вероятно, дела нет, но этот оказался весьма результативным в плане развлечений во всех смыслах, и несколько происшествий, связанных с ним, открыли мне новый взгляд на исследование – возможности, которые – эээ – весьма интересны и значительны.